назад Пиппи поселяется на вилле Вверхтормашками
Пиппи ищет разные вещи и ввязывается в драку
Пиппи играет в пятнашки с полицейскими
Пиппи идет в школу
Пиппи сидит на столбике калитки и карабкается на дерево
Пиппи устраивает пикник
Пиппи попадает в цирк
Воры наносят визит Пиппи
Пиппи приглашают на чашку кофе
Пиппи спасает детей
Пиппи празднует день рождения
Пиппи Длинныйчулок садится на корабль
Пиппи ходит по магазинам
Пиппи пишет письмо и ходит в школу, хотя и совсем недолго
Пиппи идет с классом на прогулку
Пиппи отправляется на ярмарку
Пиппи терпит кораблекрушение
Пиппи встречает дорогого гостя
Пиппи устраивает прощальный пир
Пиппи садится на корабль
Пиппи Длинныйчулок на острове Куррекурредутов
Пиппи подбадривет тетю Лауру
Пиппи находит Спуна
Пиппи устраивает викторину
Пиппи получает письмо
Пиппи садится на корабль
Пиппи высаживается на берег
Пиппи вправляет мозги акуле
Пиппи вправляет мозги Джиму и Букку
Пиппи надоедает Джим и Букк
Пиппи покидает Куррекурредутию
Пиппи Длинный чулок не желает быть взрослой


Пиппи заперла хорошенько дверь Виллы Вверхтормашками. Ключ она повесила рядом на гвоздик. Потом она последний раз вынесла лошадь с веранды. Господин Нильссон уже сидел у нее на плече с серьезным видом. Он понимал, что происходит что-то важное. - Ну вот, вроде и все, - сказала Пиппи. Томми и Анника кивнули: "Вроде все". - Еще рано, пойдем пешком, ни к чему торопиться, - решила Пиппи. Томми и Анника снова кивнули, но на этот раз ничего не сказали. - Если в моей глиняной хижине будет полно блох, - продолжала Пиппи, - я приручу их и буду держать в коробке из-под сигар. А по вечерам буду играть с ними в горелки, ну, знаете: "Последняя пара, беги! ". Буду привязывать им бантики к ногам. А двух самых верных и преданных блох я назову "Анника" и "Томми". И они будут спать в моей постели. Даже эти слова не заставили Томми и Аннику разговориться. - Что это с вами такое сегодня? - раздраженно спросила Пиппи. - Долго ходить и молчать просто опасно, скажу я вам. Если языком не ворочать, он завянет. Я знала одного печника в Калькутте, который все время молчал. И это для него плохо кончилось. Однажды он хотел сказать: "Прощай, дорогая Пиппи, счастливого пути и спасибо тебе за все!" И вы знаете, что у него получилось? Сначала он сделал престранную гримасу, потому что шарнир, на котором сидит язык, у него заржавел и пришлось смазывать его маслом для швейной машинки. А потом послышалось: "У буй уйе муй!" Тогда я поглядела ему в рот, и, подумать только, язык у него стал похож на маленький высохший листочек. Вдруг такое случилось бы с вами? Жуть! Давайте послушаем, можете ли вы сказать лучше печника: "Счастливого пути, дорогая Пиппи, и спасибо за все!" Ну-ка, попробуйте! - Счастливого пути, дорогая Пиппи, и спасибо за все! - послушно сказали Томми с Анникой. - Ну и слава Богу! - воскликнула Пиппи. - А то ведь вы могли бы испугать меня. Не знаю, что бы со мной сделалось, если бы вы сказали: "У буй уйе муй!" Вот они и пришли в порт. На причале стояла "Попрыгунья". Капитан Длинныйчулок, стоя на мостике, отдавал приказы и команды. Матросы сновали взад и вперед, готовясь к отплытию. Все жители города собрались на пристани, чтобы помахать Пиппи на прощание. И вот она появилась, а с ней Томми, Анника, лошадь и господин Нильссон. - Вот идет Пиппи Длинныйчулок! Дорогу Пиппи! - кричали люди, расступаясь, чтобы дать ей пройти. Пиппи кивала и улыбалась всем налево и направо. Потом она подняла лошадь и понесла ее по трапу. Бедное животное испуганно таращилось по сторонам, ведь лошади не любят путешествовать по морю. - А, вот и ты, моя любимая доченька! - воскликнул капитан и на минуту перестал командовать, чтобы обнять Пиппи. Он прижал ее к своей груди, и их объятия были до того крепки, что у них затрещали ребра. Все утро в горле у Анники стоял ком. И когда она увидела, что Пиппи понесла лошадь на борт, этот ком сорвался. Она прижалась к одному из ящиков на пристани и начала плакать, сначала потихоньку, потом все сильнее и безудержнее. - Не реви! - сердито сказал Томми. - Ты позоришь нас на весь город! От таких уговоров Анника громко разревелась, пуская потоки слез. Она рыдала так, что тряслась всем телом. Томми пнул ногой камень с такой силой, что тот покатился по причалу и упал в воду. По правде говоря, ему хотелось бы швырнуть этот камень в "Попрыгунью", этот паршивый корабль, который увозит от них Пиппи! Если признаться честно, Томми тоже очень хотелось чутьчуть всплакнуть, но только если бы никто его не видел. А здесь плакать было нельзя. Он пнул еще один камень. Но тут Пиппи сбежала вниз по трапу и помчалась к Томми и Аннике. Она взяла их за руки и сказала: - Есть еще целых десять минут. Анника заплакала так, что сердце у нее чуть не разорвалось. Камня, который можно было бы пнуть, больше поблизости не было, и Томми с мрачным видом сжал зубы. Вокруг них собрались все дети из этого маленького-премаленького городка. Они достали свои глиняные свистульки и засвистели прощальный марш. Но звучал он вовсе не весело, а ужасно-преужасно печально. Анника так рыдала, что едва могла устоять на ногах. И тут Томми вдруг вспомнил, что сочинил в честь Пиппи прощальные стихи. Он вынул из кармана бумажку и дрож... ж... жащим голосом прочитал: Милая Пиппи, прощай, но только не забывай, что верные друзья ждут тебя тут. - Надо же, как складно получилось! - воскликнула Пиппи, очень довольная. - Я выучу этот стишок наизусть и буду читать его куррекурредутам, когда мы будем сидеть по вечерам вокруг костра. Дети теснились со всех сторон, чтобы попрощаться с Пиппи. Она подняла руку и попросила всех помолчать. - Ребята! - сказала она. - Скоро мне придется играть только с маленькими куррекурредутами. Как мы будем веселиться, я еще пока не знаю. Может, будем кувыркаться вместе с носорогами, укрощать змей или ездить верхом на слонах, а может, качаться на качелях, привязанных к кокосовым пальмам. Уж что-нибудь интересное обязательно придумаем. Пиппи немного помолчала, и Томми с Анникой почувствовали, что заранее ненавидят этих куррекурредутских ребятишек, с которыми теперь Пиппи будет играть. - Но, - продолжала Пиппи, - может, настанет такой день в сезон дождей, скучный день, когда делать нечего, ну разве что бегать раздетыми под дождем да мокнуть, хотя это и приятно. И вот, когда мы в такой вот день намокнем хорошенько, то, может быть, соберемся в моей глиняной хижине. Если, конечно, она не раскиснет в кашу, ведь тогда нам придется всего лишь лепить из нее глиняные лепешки. И вот, если моя хижина не раскиснет, мы усядемся в ней, и, может быть, куррекурредутские ребятишки меня попросят: "Пиппи, расскажи что-нибудь!" И тогда я расскажу им о маленьком-премаленьком городке, который находится далеко-далеко в другой части света, и о белых детях, которые там живут. "Вы даже не можете себе представить, - скажу я, - какие прекрасные там дети: они белые, как ангелочки, с головы до пят, пятки-то у них, правда, не очень-то белые. Они здорово свистят в свистульки, а главное - они знают помножение". Правда, тогда черные куррекурредутики могут жутко расстроиться, оттого что они не знают никакого помножения. И что мне тогда с ними делать? Ну, на худой конец, разобью глиняную хижину, размочу куски, и будем печь из глины печенье, а потом зароемся в глину по самую шею. Неужто я не сумею придумать что-нибудь не хуже помножения! Ну а теперь спасибо вам всем и прощайте! И тут дети засвистели в свистульки еще более печальный мотив. - Пиппи, пора подниматься на борт! - крикнул капитан Длинныйчулок. - Есть, капитан! - ответила Пиппи. Она повернулась к Томми и Аннике и поглядела на них. "Какие-то странные сейчас у Пиппи глаза, - подумал Томми, - вот так же мама смотрела на меня, когда я сильно-пресильно болел". Анника съежилась, прижалась к ящику и плакала. Пиппи приподняла ее и обняла. - Прощай, Анника, прощай, - прошептала она. - Не надо плакать! Анника обхватила Пиппи за шею и издала жалобный звук. - Прощай, Пиппи, - ответила она, всхлипывая. Потом Пиппи крепко пожала руку Томми и бросилась к трапу. И тут у Томми по носу скатилась большая слеза. Он стиснул зубы, но это не помогло, за первой слезой покатилась вторая. Он взял Аннику за руку, и они стояли, глядя на Пиппи. Они видели, что она на палубе, но разглядеть как следует сквозь пелену слез не могли. - Да здравствует Пиппи Длинныйчулок! - Убрать трап! - скомандовал капитан. Фридольф исполнил команду. "Попрыгунья" была готова отправиться к дальним берегам. Но тут... - Нет, папа Эфраим! - вдруг воскликнула Пиппи. - Так дело не пойдет. Я не могу. - Что ты не можешь? - удивился капитан. - Я не могу, чтобы хоть кто-нибудь на всем свете плакал и горевал из-за меня. Тем более Томми с Анникой. Спускайте трап! Я остаюсь на Вилле Вверхтормашками. Капитан Длинныйчулок с минуту молчал. - Делай как хочешь, - сказал он наконец. - Ведь ты всегда так поступала. Пиппи кивнула. - Да, я всегда так поступала, - согласилась она. На прощанье Пиппи и ее папа обнялись так крепко, что ребра у них снова затрещали. Они договорились, что капитан будет часто-часто навещать Пиппи. - Скажи, папа Эфраим, - спросила дочка, - разве не лучше ребенку сидеть у себя дома, чем болтаться по морям и жить в глиняной хижине? - Ты, как всегда, права, дочь моя, - согласился капитан. - Конечно, на Вилле Вверхтормашками ты сможешь жить спокойнее и соблюдать режим и порядок. А для детей режим и порядок - первое дело. - Правильно, - обрадовалась Пиппи, - для детей лучше всего жить по заведенному порядку. Но только лучше, чтобы порядок завели они сами. И вот Пиппи попрощалась с матросами и в последний раз обняла папу Эфраима. Потом она сильными руками подняла лошадь и снесла ее вниз по трапу. "Попрыгунья" подняла якорь. Но в последний момент капитан Длинныйчулок вспомнил, что забыл что-то очень важное. - Пиппи! - закричал он. - Тебе, поди, надо оставить еще хоть немного золотых монет. И он бросил с палубы корабля еще один чемодан с золотыми монетами. Но, к сожалению, корабль успел уже отойти довольно далеко от берега. Плюх! И чемодан упал в воду. Толпа на берегу только ахнула. Но тут снова послышалось - плюх! Это нырнула Пиппи. Мгновение спустя она вынырнула, держа чемодан в зубах. Она вскарабкалась на причал, стряхнула водоросли с уха и сказала: - Ха! Теперь я снова богата, как тролль! Томми и Анника еще не успели понять, что случилось. Они стояли разинув рты и таращили глаза то на Пиппи, то на лошадь и господина Нильссона и чемодан, то на "Попрыгунью", которая на всех парусах уходила в открытое море. - А ты... ты не на корабле? - неуверенно спросил под конец Томми. - Угадай с трех раз! - ответила Пиппи, выжимая намокшие косички. Она посадила на лошадь Томми, Аннику и господина Нильссона, взвалила на нее чемодан и запрыгнула сама. - Назад на Виллу Вверхтормашками! - крикнула она звонко. Тут наконец до Томми и Анники дошло, что случилось. Томми был до того рад, что запел свою любимую песню: Вот шведы шагают и трубы гремят... Анника плакала так долго, что сразу ей было не остановиться. Она продолжала всхлипывать. Но теперь это были счастливые всхлипывания, которые скоро прекратились. Пиппи обхватила ее крепкими руками, и Анника чувствовала себя в полной безопасности. Ах, как все было замечательно! - Что мы будем сегодня делать, Пиппи? - спросила Анника, когда перестала всхлипывать. - Да что там, может, в крокет поиграем, - ответила Пиппи. - Давайте, - согласилась Анника. Она знала, что с Пиппи даже в крокет играть не скучно. - А может... - сказала Пиппи и помолчала. Все дети из маленького городка побежали гурьбой за лошадью, чтобы услышать, что Пиппи скажет. - А может, - повторила она, - может, сгоняем к речке и поучимся ходить по воде. - Но ведь по воде ходить нельзя, - возразил Томми. - Что значит нельзя? На Кубе я встретила одного столяра, который... Лошадь поскакала галопом, дети отстали и так и не услышали продолжения рассказа. Но они долго стояли, глядя вслед лошади, мчавшейся во весь опор к Вилле Вверхтормашками.