назад
Пиппи поселяется на вилле Вверхтормашками
Пиппи ищет разные вещи и ввязывается в драку
Пиппи играет в пятнашки с полицейскими
Пиппи идет в школу
Пиппи сидит на столбике калитки и карабкается на дерево
Пиппи устраивает пикник
Пиппи попадает в цирк
Воры наносят визит Пиппи
Пиппи приглашают на чашку кофе
Пиппи спасает детей
Пиппи празднует день рождения
Пиппи Длинныйчулок садится на корабль
Пиппи ходит по магазинам
Пиппи пишет письмо и ходит в школу, хотя и совсем недолго
Пиппи идет с классом на прогулку
Пиппи отправляется на ярмарку
Пиппи терпит кораблекрушение
Пиппи встречает дорогого гостя
Пиппи устраивает прощальный пир
Пиппи садится на корабль
Пиппи Длинныйчулок на острове Куррекурредутов
Пиппи подбадривет тетю Лауру
Пиппи находит Спуна
Пиппи устраивает викторину
Пиппи получает письмо
Пиппи садится на корабль
Пиппи высаживается на берег
Пиппи вправляет мозги акуле
Пиппи вправляет мозги Джиму и Букку
Пиппи надоедает Джим и Букк
Пиппи покидает Куррекурредутию
Пиппи Длинный чулок не желает быть взрослой


После выступления Пиппи в цирке в маленьком городке не нашлось бы человека, который не знал, какая она ужасно сильная. О ней даже напечатали в газете. Но люди, жившие в других местах, конечно же, не знали, кто такая Пиппи. Темным осенним вечером по дороге мимо Виллы Вверхтормашками шли двое бродяг. Бродяги эти были отпетые ворюги, которые отправились по стране, чтобы посмотреть, не удастся ли что-нибудь украсть. Увидев в окнах Виллы Вверхтормашками свет, они решили войти туда и выпросить по бутерброду. В тот самый вечер Пиппи вывалила все свои золотые монеты из чемодана на пол кухни и пересчитывала их. Считать она, конечно, хорошенько не умела, но все же иногда это делала. Порядка ради. - ...семьдесят пять, семьдесят шесть, семьдесят семь, семьдесят восемь, семьдесят девять, семьдесят десять, семьдесят одиннадцать, семьдесят двенадцать, семьдесят тринадцать, семьдесят семнадцать... фу, как у меня в горле засемерилозасвербило! Ну и ну! Какие еще цифры-то бывают? Эй, где вы там, цифры-мифры?! Ага, теперь я вспоминаю: сто четыре, тысяча, - это, право слово, куча денег, - сказала Пиппи. Как раз в эту минуту в дверь постучали. - Либо входите, либо оставайтесь там, за дверью, как вам угодно! - воскликнула Пиппи. - Я никого не неволю! Дверь отворилась, и вошли двое бродяг. Отгадай, сделали ли они большие глаза при виде рыжеволосой девчонки, сидевшей в совершенном одиночестве на полу и считавшей деньги! - Никак ты одна дома? - хитро спросили они. - Ни в коем случае, - ответила Пиппи. - Господин Нильссон тоже дома. Ведь воры при всем желании не могли знать, что господин Нильссон - маленькая обезьянка, которая как раз спала в своей выкрашенной в зеленый цвет маленькой кроватке с кукольным одеяльцем на животе. Они думали, что это хозяина дома зовут Нильссон, и понимающе подмигнули друг другу, как бы говоря: "Мы можем вернуться сюда чуть позднее". Но, обратившись к Пиппи, они сказали: - Мы зашли к тебе только узнать, что такое часы, вернее, который час. справка Бродяги так взбодрились, что начисто забыли про всякие бутерброды. - Здоровенные сильные дяденьки, а даже не знаете, что такое часы, - съехидничала Пиппи. - Ну и дрянцовское же воспитание вы получили! Часы - это такая маленькая кругленькая штучка, которая говорит "тик-так", которая идет и идет, а никогда до дверей не дойдет. Если вы знаете еще другие загадки, валяйте, выкладывайте, - ободряюще произнесла Пиппи. Бродяги решили, что Пиппи слишком мала, чтобы разбираться в часах, поэтому они, не говоря ни слова, вышли из дома. - Я вовсе не требую, чтобы вы сказали спасибо. - закричала им вслед Пиппи, - но вы могли бы, по крайней мере, поднапрячься и сказать "тик". У вас даже обыкновенного ума, как у часов, не хватает! Да ну вас, убирайтесь с миром, - сказала Пиппи и вернулась к своим деньгам. Удачно избежав неприятностей, бродяги в восторге потирали руки. - Ты видел, сколько денег? Ну и ну! - сказал один. - Да, везуха пошла! - сказал второй. - Единственное, что остается, - подождать, пока девчонка и этот Нильссон заснут. А потом тихонько пробраться в дом и наложить на все лапу. Усевшись под дубом в саду, воры стали ждать. Моросил мелкий дождик, а они к тому же страшно проголодались. Нельзя сказать, что им было очень уютно, но мысль об огромных деньгах поддерживала в них бодрость духа. Мало-помалу во всех домах погас свет, но окна Виллы Вверхтормашками светились по-прежнему. В тот вечер Пиппи как раз училась танцевать шоттис и не желала ложиться спать, пока не убедится, что она в самом деле уже выучилась танцевать этот танец. В конце концов, однако, и на Вилле Вверхтормашками погас свет. Бродяги немножко подождали, желая удостовериться в том, что господин Нильссон заснул. Но под конец они прокрались к кухне с черного хода и приготовились открыть дверь своими отмычками. Между тем один из взломщиков - вообще-то его фамилия была Блум - совершенно случайно коснулся двери. И она оказалась незапертой. - Что они тут, чокнулись? - прошептал он своему сообщнику. - Дверь-то не заперта! Ну и дела! - Тем лучше для нас, - ответил его сообщник, черноволосый взломщик, которого все, кто его знал, звали Громила-Карлссон. Громила-Карлссон зажег карманный фонарик, и они прокрались на кухню. Там никого не было. Но в комнате рядом спала Пиппи, и там же стояла маленькая кукольная кроватка господина Нильссона. Громила-Карлссон открыл дверь и осторожно заглянул в комнату. Там было спокойно и тихо, а свет фонарика заплясал по всей комнате. Когда лучи света коснулись кровати Пиппи, бродяги, к своему величайшему удивлению, не увидели ничего, кроме пары ног, покоившихся на подушке. Голова Пиппи, как обычно, лежала под одеялом у изножья кровати. - Должно быть, это и есть та самая девчонка, - прошептал Громила-Карлссон Блуму. - И теперь, верно, она крепко спит. А где, как ты думаешь, где может быть этот Нильссон? - Господин Нильссон, с вашего позволения, - послышался спокойный голос Пиппи. - Господин Нильссон лежит в маленькой выкрашенной в зеленый цвет кукольной кроватке. Бродяги так перепугались, что их просто затрясло от страха. Но тут они осознали то, что сказала Пиппи. В кукольной кроватке спал господин Нильссон. При свете карманного фонарика они разглядели также кукольную кроватку и лежавшую в ней маленькую обезьянку. Громила-Карлссон не смог удержаться от смеха. - Блум, - сказал он, - господин-то Нильссон - обезьяна, ха-ха-ха! - Да, а ты думал, кто он? - раздался из-под одеяла спокойный голос Пиппи. - Машинка для стрижки газонов, что ли? - А твои мама с папой дома? - спросил Блум. - Нет, - ответила Пиппи. - Их нет! Они уехали! Совсем уехали! Громила-Карлссон и Блум просто закудахтали от восторга. - Послушай-ка, милая детка, - сказал Громила-Карлссон. - Вылезай из-под одеяла, поболтаем! - Не, я сплю! - сказала Пиппи. - Что, опять хотите поговорить о загадках? Тогда, может, сначала отгадаете эту: что за часы, которые идут и идут, а никогда до двери не дойдут? Но тут Блум решительно сорвал одеяло с Пиппи. - Ты умеешь плясать шоттис? - спросила Пиппи, серьезно глядя ему в глаза. - А я умею! - Ты задаешь слишком много вопросов, - сказал Громила-Карлссон. - Не можем ли мы немного расспросить тебя тоже? Где у тебя, например, деньги, которые только что валялись на полу? - В чемодане на шкафу, - чистосердечно ответила Пиппи. Громила-Карлссон и Блум ухмыльнулись. - Надеюсь, дружок, ты ничего не имеешь против, если мы их заберем? - спросил ГромилаКарлссон. - О, пожалуйста, - сказала Пиппи. - Ясное дело, нет. После чего Блум подошел к шкафу и снял оттуда чемодан. - А теперь, дружок, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если я заберу их обратно, - сказала Пиппи; она вылезла из кровати и подошла к Блуму. Блум так хорошенько и не понял, как это произошло, но чемодан вдруг быстро и весело очутился в руках у Пиппи. - Хватит шутить! - злобно произнес Громила-Карлссон. - Давай сюда че- модан! Схватив Пиппи крепко за руку, он попытался рвануть к себе желанную добычу. - Шутки в сторону! - изрекла Пиппи. Она подняла Громилу-Карлссона и посадила на шкаф. Через минуту рядом с ним там уже сидел и Блум. Вот тут-то оба бродяги испугались. Они нача- ли понимать, что Пиппи уж точно не какая-то там заурядная девчонка. Но чемодан влек их к себе настолько, что они забыли всякий страх. - Вместе и сразу, Блум! - вскричал ГромилаКарлссон, и они, соскочив со шкафа, накинулись на Пиппи, державшую чемодан в руках. Но Пиппи ткнула в каждого из них указательным пальцем так, что они тут же очутились в разных углах. И не успели они подняться на ноги, как Пиппи вытащила веревку и молниеносно скрутила руки и ноги обоим ворам. Теперь они запели другую песню. - Милая, добрая фрекен! - заныл ГромилаКарлссон. - Прости нас, мы ведь только пошутили! Не обижай нас. Мы ведь всего лишь несчастные нищие бродяги, которые зашли в твой дом попросить немного еды. Блум даже чуточку всплакнул. Пиппи аккуратно поставила чемодан обратно на шкаф. А потом повернулась к своим пленникам: - Умеет кто-нибудь из вас танцевать шоттис? - Хы, хы! - захныкал Громила-Карлссон. - Я думаю, мы оба сумеем. - Ой, до чего же весело! - воскликнула Пиппи, хлопая в ладоши. - А мы не можем немного потанцевать? Понимаете, я только что научилась. - Да, пожалуйста, - немного обескураженно ответил Громила - Карлссон. Тогда Пиппи взяла огромные ножницы и разрезала веревку, опутавшую ее гостей. - Но у нас нет музыки, - огорченно произнесла Пиппи. Тут у нее возникла новая идея. - А ты не можешь поиграть на гребенке? - спросила она Блума. - Тогда бы я потанцевала с ним. - Она указала на Громилу-Карлссона. Ну да, Блум мог, разумеется, поиграть на гребенке. И он заиграл, да так громко, на весь дом. Господин Нильссон, проснувшись, уселся в своей кроватке, словно для того, чтобы увидеть, как Пиппи кружится по всей комнате с ГромилойКарлссоном. Она была чрезвычайно серьезна и торжественна, а танцевала так старательно, словно речь шла о ее жизни. Под конец Блуму не захотелось больше играть на гребенке; он утверждал, что от этого немилосердно щекотно его губам. А у Громилы-Карлссона, который целый день таскался по дорогам, начали уставать ноги. - Милые вы мои, ну еще хоть немножко, - клянчила, продолжая танцевать, Пиппи. И Блуму с Громилой-Карлссоном оставалось только продолжить игру на гребенке и танцы. В три часа ночи Пиппи сказала: - О, я могла бы танцевать до самого четверга! Но вы, может быть, ус- тали и хотите есть? Да, они устали и были голодны, хотя едва ли осмелились бы ей об этом сказать. Но Пиппи достала из кладовки и хлеб, и сыр, и масло, и ветчину, и холодное жаркое, и молоко, и все они уселись за стол. И Блум, и Громила-Карлссон, и Пиппи ели до тех пор, пока не растолстели и чуть ли не превратились в четырехугольники. Пиппи плеснула себе немного молока в ухо. - Это полезно от глухоты. - Бедняжка, ты что, глохнешь? - спросил Блум. - Не-а, - ответила Пиппи, - но, может, еще буду глохнуть. Под конец оба бродяги поднялись из-за стола, от души поблагодарили хозяйку за угощение и попросили разрешения откланяться. - Как мило, что вы пришли ко мне! Вам в самом деле пора уже уходить? - жалобно спросила Пиппи. - Никогда не встречала я никого, кто бы так отплясывал шоттис, как ты, мой сахарный поросеночек, - сказала она Громиле-Карлссону. - Упражняйся прилежней в игре на гребенке, - сказала она Блуму, - тогда ты про щекотку и думать забудешь. Когда бродяги уже стояли в дверях, Пиппи подбежала к ним и дала каждому из них золотую монетку. - Вы их честно заработали! - сказала она.